История о Филиппе и Кадо
Филиппе и Кадо были закадычными друзьями из селения на вересковой пустоши. Они провели детство в компании друг друга – вместе учились охоте и рыбалке, вместе воровали яблоки, на пару корпели над уроками. Оставшись неразлучными в юности, они поклялись, что тот, кто женится первым, возьмёт другого шафером. Пришло время, и оба они влюбились в одну и ту же девушку. К изумлению соседей, они на пару ухаживали за ней, не проявляя друг к другу ни ревности, ни злобы. Но их возлюбленная Маргарет была мудрее своих поклонников, она знала, что рано или поздно ей придётся сделать выбор.
В тот день, когда Маргарет приняла решение, Филиппа не было дома.
Он согласился стать крёстным отцом безотцовщине – ребёнку бедной полусумасшедшей крестьянки, - чего не сделал бы никакой другой мужчина в деревне. Оставив кумушек чесать языками, Филипп отправился с хилым младенцем и его матерью, чьё лицо горело от стыда, в церковь близлежащего городка. Он объяснял всем и каждому, что независимо от происхождения, нет на свете ребёнка, которому можно отказать в надежде на царствие небесное. Крещение совершилось не слишком скоро. С благополучно окрещённым младенцем по пути назад в деревню случился припадок, и он умер.
Когда поздно вечером Филипп вернулся домой, мать налила ему кружку сидра и сказала, что забегал его друг Кадо, который показался ей бледным и измученным. Он передал, что ему нужно срочно увидеть Филиппа, и он просил его прийти на рассвете к высокому кресту на вересковой пустоши, где встречаются две тропы.
В деревне проснулся один только пекарь, когда молодой человек отправился на условленную встречу. До Филиппа доносился запах румянившихся в печи булок. Когда он поднялся на вересковую пустошь, его внимание привлёк слабый хлопающий звук, словно кто-то стучал в дверь. Но вокруг не было никакого жилья, не было даже пастушьей хижины. Загадка разрешилась, как только он добрался до условленного места встречи. В бледно-лиловом утреннем свете показалась висящая на кресте фигура, ступни длинных ног тихо постукивали по деревянному столбу. Перед ним был Кадо – с выпученными незрячими глазами и чёрным вывалившимся языком. Полный боли пронзительный крик Филиппа потряс окрестные холмы. Рыдая, он побежал к Маргарет, чтобы сообщить ей дурную весть. Молча стоял он, в то время как она рвала на себе волосы, царапала лицо, едва справляясь с неудержимыми рыданиями.
«Значит, Кадо был тем, кого ты любила», - произнёс он.
Но мать Маргарет, которая сидела у очага, куря трубку, поднялась, чтобы сказать ему, что всё совсем не так, как ему кажется. Только вчера, сообщила она ему, Маргарет объявила Кадо, что её избранник – Филипп. Филиппу стало ясно, что произошло и почему.
Хотя влюблённые и горевали о своём друге, они не видели причин, чтобы откладывать свадьбу. В знак уважения к покинувшему их Кадо они решили, что на празднике не будет танцев. Потом они с головой ушли в приготовления, отгоняя мысли о теле самоубийцы, гниющем теперь, согласно обычаю, на виселице, которую он для себя придумал.
И вот пришло время будущему жениху отправиться в поездку по округе, чтобы пригласить на свадьбу соседей, друзей и родственников. Проезжая верхом с другим молодым человеком по вересковой пустоши, он рассказал ему о данном много лет назад обещании, что только Кадо будет шафером на его свадьбе. И не будет ему покоя, сказал он, если он не сдержит своего слова, он должен пригласить Кадо – пусть это будет просто жест. Оставив друга держать лошадей, Филипп поднялся по пологому склону к кресту, превратившемуся в виселицу.
При его приближении стая жирных ворон взлетела с гниющего тела, которое покачивалось на ветру. Со смиренным видом Филипп приблизился. Подняв голову, он напомнил старому другу об уговоре и сказал, что ждёт Кадо на свадьбе.
Затем со спокойной совестью он отправился дальше. Сбегая по склону, он услышал хлопанье крыльев и, оглянувшись, увидел, как птицы слетались продолжить свой пир.
Наступил день свадьбы, гости прибывали со всей округи: женщины – в своих лучших кружевных чепцах и косынках, мужчины – с начищенными серебряными пуговицами.
Рекой лился охлаждённый золотистый сидр, подвигая даже самых безыскусно говорящих селян произносить лирические тосты в честь счастливой пары. Обнимая одной рукой свою возлюбленную Маргарет, Филипп поднял чашу, чтобы ответить гостям добрыми словами благодарности.
И в этот момент чей-то грубый и насмешливый голос прокаркал: «Я должен выпить за моего любимого друга, лучшего из друзей!»
В дверном проёме стоял Кадо, вернее то, что от него осталось. Гости застыли от ужаса. Чаша выпала из руки Филиппа.
Привидение, покачиваясь, двинулось в сторону жениха и невесты. «Где же моё место? Ты сказал, что меня будет ждать почётное место». Поражённое молчание было единственным ответом на его вопрос.
Снова заговорило привидение Кадо. Со скрипом поклонившись, оно пригласило невесту на танец. Лицо Маргарет стало белее костей её поклонника-призрака. На помощь ей пришёл муж, объяснив, что танцев на свадьбе не будет – в знак уважения памяти Кадо. Хриплый трескучий шум, какое-то подобие смеха, вырвался из горла привидения. Оно приблизилось и наклонилось над столом. Зловонное дыхание осквернило сидр в чашах. Призрак потянулся к Маргарет, заявив, что хочет поцеловать невесту.
Впервые в жизни рассерженный Филипп поднял руку на друга, но его кулак пролетел сквозь пустое пространство. Потом что-то кольнуло Филиппа в шею сзади, и он услышал свистящий шёпот у своего уха, предупредивший, что если он не желает видеть свадьбу окончательно испорченной, как и брак, ему лучше встретиться с Кадо в полночь у креста на вересковой пустоши, чтобы этим загладить свою вину перед умершим другом. После этих слов незваный гость исчез. Оставшиеся гости нерешительно пытались вернуть праздничное настроение, но было видно, что мысли жениха и невесты витали далеко отсюда. Пара удалилась для торопливого разговора наедине. Они сошлись на том, что было бы опасно для Филиппа проигнорировать приглашение Кадо. Его неуспокоенный дух мог испортить им жизнь, творя ужасы, о которых лучше не думать. Вскоре гости, извиняясь, стали покидать постоялый двор, где устроили свадьбу. Хозяин только качал головой, глядя на блюда с нетронутой едой и неоткупоренные бочонки сидра. За всё это, напомнил он Филиппу, следует заплатить.
Филипп отвёл Маргарет в домик, который он обставил для неё. Затем он с огромным сожалением оставил её молящейся о его благополучном возвращении. В освещённом окне промелькнул силуэт новобрачной – Маргарет снимала высокий кружевной головной убор невесты; на мгновение Филипп представил её в унылой коричневой шляпе вдовы, которую ей, возможно, придётся примерить.
Эта мысль заставила Филиппа содрогнуться, но не пойти он не мог, ведь он дал обещание Кадо! И ничто не помешает ему сдержать своё слово. Он отправился к кресту на высокой вересковой пустоши, чтобы положить конец этой истории.
При свете луны Филипп достиг подножия холма, на котором возвышался крест, скрипящий под тяжестью своей ноши. Ступив на склон, он услышал, как кто-то окликнул его по имени, и увидел рыцаря в белых доспехах, который ехал верхом. Филипп ждал, озадаченный, поскольку не знал никого достаточно знатного происхождения, кто бы носил такое облачение или владел такой лошадью. В жизни он никогда прежде не видел рыцаря в доспехах, за исключением разве что церковного кладбища, где похожий рыцарь был вырезан на высоком каменном распятии. Всадник приветствовал его. Поклонившись с подобающей учтивостью, Филипп извинился за то, что не узнал того, кто, казалось, был с ним знаком. Рыцарь рассмеялся, но не поднял своего забрала, ответив, что знает Филиппа и знает, куда тот направляется в этот опасный час. Он предложил Филиппу подвезти его к кресту.
Поражённый, Филипп забрался на спину лошади позади рыцаря. Он чувствовал, что рыцарь был почему-то на его стороне. В эту грозную ночь Филипп принял бы без единого вопроса любую предложенную помощь. Когда лошадь устремилась вверх по склону, он ухватился за рыцаря, чтобы удержаться, - белые доспехи оказались тёплыми на ощупь.
Они остановились невдалеке от креста, который чётко вырисовывался на фоне неба. Останки самоубийцы тихо раскачивались. Когда Филипп спешился, рыцарь велел ему без колебаний приблизиться к скелету, сжать правой рукой его правую ступню, вернее, то, что от неё осталось, и объявить, что он пришёл узнать, что нужно от него Кадо. Филипп исполнил всё так, как было сказано. Заставив себя ухватиться за ступню мертвеца, он ощутил оголённые кости и остатки плоти, исклёванные воронами. Он спросил Кадо, что тот хочет от него? Скелет ожесточённо лягался, едва не сбивая Филиппа с ног, кости ходили ходуном, словно их трепала буря. Потом донёсся стон, но не от останков, болтающихся на кресте, а из-под земли. Это был голос Кадо, сильно искажённый, извергающий ругань и проклятия, - Филипп никогда не слышал от друга таких слов при жизни. Он рычал, понося и ругая таинственного рыцаря, чьё вмешательство лишило его законной добычи. Не будь рыцаря, кости жениха, а не кости Кадо качались бы сейчас на кресте, а прекрасная Маргарет обнаружила бы в своей постели совсем другого мужа. Филипп бегом вернулся назад к рыцарю, который, казалось, был совершенно безразличен к потоку проклятий, обрушившемуся на него. Это всё, на что Кадо теперь способен, сказал рыцарь, он не может причинить зла Филиппу, а уж тем более ему. Он помог Филиппу взобраться на лошадь позади себя, и они поскакали вниз, к подножию холма. Спешившись, Филипп стал горячо благодарить незнакомца. Рыцарь поднял руку, призывая к молчанию. Оказанная помощь – это всего лишь плата за добрый поступок, сказал он и напомнил Филиппу об умирающем ребёнке, которого он принёс к крестильной купели. Благодаря этому проявлению доброты, душа ребёнка была спасена и вознеслась на небеса к ангелам. Тут он поднял своё забрало, чтобы явить облик, сияющий неземным светом, затем пришпорил коня и исчез.

Печальная история вдовы Катлы и её сына Одда
В Исландии рассказывают историю о вдове по имени Катла, хозяйке богатой усадьбы в местечке Мавахлид, что на западном побережье острова. У неё был сын по имени Одд, которого она горячо любила и охраняла при помощи магии. Она соткала сыну плащ, защищавший его от ударов стали, чтобы он оставался цел и невредим в битвах, столь частых в те жестокие времена. Однажды Катла пожертвовала собственной жизнью, пытаясь спрятать Одда и превращая его в разные предметы. Вот как это произошло.
Одд, злой и жестокий юноша, затеял вражду с соперницей матери по колдовству, женщиной по имени Гейррид, чьи владения граничили с Мавахлидом. Он обвинил Гейррид в том, что она заколдовала одного из своих соседей и по ночам скачет на нём верхом, отправляясь на свой ведьмин промысел.
Гейррид была оправдана судом, и на этом бы всё и закончилось, если не считать скверного осадка на душе. Однако Одд стал злословить в адрес Торарина, сына Гейррид, оскорбляя и унижая его. А поводом послужила стычка Торарина с соседями. Эту стычку остановили жёны драчунов, которые набросили свои плащи на лезвия мечей. Бой был остановлен дорогой ценой: у жены Торарина оказалась отрублена кисть руки.
Одд, присутствовавший при стычке, заявил, что Торарин сам отрубил ей руку. Это сделало Торарина предметом насмешек соседей. Но его матери Гейррид было не до смеха. Несколько дней она размышляла, пристально глядя в огонь, и наконец послала своего сына вместе с товарищами отомстить Одду.
Двенадцать молодых парней, рыжеволосых и краснолицых, размахивая обнажёнными мечами, поскакали по снежной равнине в усадьбу Катлы. Пройдя через скотный двор, они распахнули высокую резную дверь и вошли в комнату Катлы. В комнате были одни женщины. На длинной деревянной скамейке, стоящей в углу комнаты, у прялки сидела хозяйка, едва заметная в слабом свете горящего камина. Рука её ритмично двигалась вверх и вниз: она пряла лён. В углу две другие женщины сидели за ткацким станком, перешёптываясь. Больше никого в комнате не было.
- Нам нужен твой сын Одд, - громко сказал Торарин.
- Не кричи и спрячь свой меч, - ответила Катла, - Одд на охоте. В доме его нет, как видишь.
- Это мы сейчас проверим, - сказал Торарин.
Катла пожала плечами и снова взялась за пряжу.
Поиски были напрасны: Одда нигде не было. Разочарованные, парни с шумом вывались на улицу, хлопнув тяжёлой дверью.
Но через час они вернулись. Им показалось неестественным спокойствие Катлы. На этот раз она не пряла, а стояла в полутёмных сенях и расчёсывала козла. В комнате, на скамье, лежала прялка.
- Она ослепила нас и водит за нос, - пробормотал один из мужчин.
- Она превратила Одда в прялку!
Он быстро шагнул к скамье и разломал прялку.
Если бы Одд и в самом деле был превращён в прялку, то он вернулся бы в прежний облик, но этого не произошло. Презрительно усмехнувшись, Катла продолжала расчёсывать козла.
- Велика храбрость сломать у женщины прялку, - сказала она.
Пройдя мимо неё, они снова отбыли восвояси.
Но они вернулись ещё раз, убедившись по здравом размышлении в том, что поддались магии этой женщины. Но и на этот раз они не увидели никого, кроме Катлы, которая стояла в комнате у камина. Они почти не обратили внимания на борова, который лежал во дворе на куче золы. И снова парни ушли ни с чем. Но теперь гнев их остыл. Вернувшись к матери Торарина, они рассказали ей обо всём.
Прищурив глаза, Гейррид достала из сундука, который сохранился со времён её замужества, мешок из тюленьей кожи. Набросив на плечи голубой плащ, она сама повела сына и его помощников в дом своей соперницы.
Они увидели Катлу, сидящую на скамье, лицо её было бледным, как у покойницы. Не обращая внимания на окружающих её мужчин, она сказала Гейррид:
- Увидев твой голубой плащ, я поняла, что не смогу больше ослеплять их. Пощади моего сына, у тебя же у самой есть сыновья!
Но Гейррид накинула мешок на голову Катлы, чтобы та не смогла никого сглазить. Огонь колдовских чар потух.
- Это ты заколдовала и заездила соседа, - сказала Гейррид. Голова в мешке кивнула в знак согласия.
- Это Одд отрубил руку жены Торарина.
Та снова кивнула.
- Одд был превращён в эту прялку, потом в козла и в борова – и всё это дело твоих рук.
Катла кивнула в третий раз.
Тут мужчины оттолкнули Катлу в сторону и выволокли Одда из-под длинной скамьи, где он укрывался. Уступив своей сопернице, Катла не могла больше изменять его облик. Зная, что волшебные чары защищают Одда от ударов клинка, мужчины решили повесить его. Они потащили его мать на скотный двор, чтобы та увидела смерть своего сына. И когда тело его судорожно задёргалось в петле, они окружили её и, набрав камней, забили ими за злое колдовство. Она же кричала, что ей не страшна смерть, после того как у неё отняли сына. Первой бросила в неё камень Гейррид. Этот камень пробил голову Катлы и навеки успокоил её.

Это страшная сказка в духе тех жестоких времён. Но даже когда нравы смягчились, мужчины и женщины воспевали материнскую любовь, такую же пламенную и горячую, как любовь Катлы.

Сказание о матери-привидении
Люди рассказывали о Сельверлаг, молодой женщине, такой красивой, что её называли «стебель лилии». Больше восьми лет она была женой рыцаря по имени Бьерн. Она родила ему семерых детей, таких же красивых, как и сама, и нежно заботилась о них. В доме было множество слуг, но Сельверлаг сама вскармливала детей, сама ткала для них шерстяные одеяла, чтобы дети не мёрзли в холодные зимние ночи.
Сельверлаг умерла молодой, и её дети – самый младший ещё спал в колыбельке – были отданы на попечение слуг, пока Бьерн не привёл в дом новую жену. Эта женщина была настроена враждебно по отношению к «выводку», ведь это они, а не дети, которых могла бы родить Бьерну его новая жена, были наследниками всего, чем владел рыцарь. Рассказывали, что когда она впервые переступила порог дома и младшие дети Сельверлаг, очарованные её алой мантией, бросились к её ногам и назвали её мамой, она грубо оттолкнула их. Может, это была выдумка, но как бы там ни было мачеха, которую звали Блинделин, выгнала детей на чердак, где они спали на соломе, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Их жалобный плач долетел до могилы, где вечным сном спала Сельверлаг, - та услышала и отозвалась. Немного времени прошло после свадьбы. Однажды ночью старшая дочь Сельверлаг, которая, бодрствуя, оберегала сон остальных, заметила какое-то движение возле парадной двери. Запах сырой земли и тошнотворный смрад тлена заполнил помещение. Шаги приблизились к порогу, и вот в проёме двери показалась измождённая фигура, облачённая в лохмотья. У неё были такие же золотистые волосы, как и у их матери. Пока дочь смотрела на неё, охваченная страхом, фигура матери медленно двигалась от одной кучи соломы к другой, поправляя постель, гладя детей по волосам и плача. Потом призрак исчез.
Конец истории рассказан самим Бьерном. Он проснулся ночью от стука в дверь. Дверь распахнулась, и он увидел белую фигуру Сельверлаг с комьями земли в волосах. Она погрозила ему костлявым пальцем.
- Обогрей и приласкай моих детей, Бьерн, - сказала Сельверлаг. – Если мне придётся снова явиться сюда, сторожевые псы будут выть всю ночь. И Блинделин будет так плохо, что она захочет умереть.
После этого фигура исчезла. Потрясённый Бьерн разбудил свою вторую жену и рассказал ей об увиденном. И Блинделин испугалась угрозы. До конца своих дней она скрывала свои чувства и обращалась с детьми Сельверлаг так, как желала их мать.

Предание о бретонском принце Тидореле.
Матерью его была королева Бретани, очаровательная женщина, которую скрывали в лесном дворце словно драгоценный камень. Для мужа и её народа эта красота ровно ничего не стоила в сравнении с тем, что она была бесплодна. После десяти лет брака у короля так и не было наследника.
Однажды утром она гуляла в саду, ограждённом стенами. Сад был прекрасен: виноградная лоза вилась по камням, а вдоль стен росли груши и абрикосы. Хитроумный садовник устроил так, чтобы на них одновременно были и цветы, и плоды. Поскольку это противоречило естественному ходу вещей, привитые таким образом деревья иногда помогали проникнуть в иные миры. Возможно, королева знала об этом, прогуливаясь по дорожкам сада и плача о ребёнке, которого у неё не было.
Конь негромко заржал у ворот сада. Она обернулась. Там, глядя на неё, стоял всадник - высокий юноша с сияющими волосами, перехваченными золотым обручем.
- Ты плачешь о ребёнке, госпожа? - спросил он. - Так пойди же со мною к пределам моей страны, и я подарю тебе ребёнка, который станет солнцем этого дворца.
Не сказав ни слова, королева позволила всаднику посадить её перед собой на коня. Они проскакали через ворота и помчались к лесному озеру, что лежало недалеко от замка. По берегам оно сплошь заросло ивами и зелёной травой. Здесь, под деревьями, незнакомец соскочил с коня и заключил королеву в объятия.
Через несколько часов, когда начали сгущаться сумерки, он сказал:
- Госпожа, земля моя лежит под лесом, и войти в неё можно через это озеро. Заметь хорошо это место, чтобы рассказать о нём моему сыну, когда он спросит тебя об этом, - и он поскакал прямо в озеро и исчез в его водах.
Королева больше никогда не видела незнакомого всадника. Она родила сына - отнюдь не от мужа - и нарекла его Тидорел. Он вырос стройным и красивым, и получил воспитание, подобающее королю. Он умел гладко говорить, обладал изящными манерами, отлично владел мечом и был лихим всадником. Но люди смотрели на него косо. Он не знал ни минуты покоя, и нрав его был таким же беспокойным, как и тело. Он был то светлым и мягким, то холодным и тёмным.
Тидорел никогда не спал, и чтобы развлечь его, королева приглашала в замок поэтов и сказителей. Иногда мать заглядывала в его покои глубокой ночью. Она видела, как сын стремительно ходит взад и вперёд, горят, оплывая, свечи, товарищи его спят, а сказитель что-то монотонно бубнит.
Всю его юность, ночь за ночью, подсматривала за ним королева. Если Тидорел и знал об этих её посещениях, то ничего не сказал ей. Впрочем, все эти годы он редко говорил с ней. Казалось, он ждёт какого-то слова, знака - и однажды он дождался. Он услышал это от ювелира, которого королева попросила рассказать ему об основах своего ремесла.
- Не знаю я сказок, господин, - сказал ювелир, когда Тидорел потребовал потешить его какой-нибудь занимательной историей, - но вот что я знаю: у человека, который никогда не спит, отец не был простым смертным, - ювелир скрестил на груди руки и смотрел на Тидорела в дерзком молчании.
Как только королева услышала это, она бросилась из своего укрытия в свои покои и поспешно отослала придворных дам. Через несколько мгновений её сын уже стоял перед ней, дрожа от ярости.
- Ты слышала? - спросил Тидорел.
- Слышала, - ответила королева. - Человек правду сказал. Отец твой - король страны, что лежит под лесом.
- Почему ты мне не говорила?
- Хотела сохранить тебя для себя, - объяснила королева и заплакала.
- Как мне отыскать страну моего отца? - спросил Тидорел, не обращая внимания на горе матери.
Она всё рассказала ему. Без единого слова, даже не попращавшись, Тидорел повернулся и вышел. Королева, миновав стражников, по длинному коридору тоже отправилась в конюшню. Когда Тидорел выехал из дворца, она следовала за ним, но он не удостоил её и взглядом.
Увлекаемый неведомой силой, Тидорел ураганом мчался сквозь залитый лунным светом лес прямо к озеру, где открывались врата в мир, что лежит под лесом. Как только он ступил на берег, некто в золотой короне восстал из вод, простирая руки. Всё так же молча Тидорел пришпорил коня и поскакал по озеру. Сверкающие брызги летели из-под подков его коня. Таинственный король взглянул на королеву, стоящую на берегу озера и ещё выше воздел руки. Отец и сын скрылись в водах.
Так сын земной матери, вскормлённый и воспитанный в мире людей, вернулся в отчий край, в мир фейри. Тидорела никогда больше не видели. Ворота закрылись. Людям старого мира больше не было места в новом мире.

Проклятье Ондины.
Существует старинная германская легенда, согласно которой русалка по имени Ондина влюбилась в рыцаря Лоуренса — а тот в нее. Зная о том, что, родив ребенка, она потеряет бессмертие, девушка все равно согласилась выйти замуж за любимого. На венчальном алтаре рыцарь поклялся ей в верности: «Дыханье каждого моего утреннего пробуждения будет залогом любви и верности тебе». Год спустя Ондина родила ему сына. Шли годы. Она старела, и муж стал терять к ней интерес. В один прекрасный день женщина застала его в объятиях другой, более молодой дамы. Убитая горем, экс-русалка прокляла Лоуренса: «Ты поклялся мне своим утренним дыханием! Так знай — пока ты бодрствуешь, оно будет при тебе, но как только ты уснешь, дыхание покинет твое тело и ты умрешь».
В наши дни «Проклятье Ондины» — неофициальное название синдрома остановки дыхания во сне. Больные им люди способны дышать, лишь бодрствуя. Большинство из них умирает в младенчестве, и лишь единицы выживают благодаря дыхательным аппаратам.

С VI века существует предание о любви шотландского монаха и водяной девы. Она молила о душе, а монах молился Богу, чтобы дал ей силы оставить море. Однако море не отпустило. Горькие слезы русалки превратились в гальку, которую шотландцы так и называют -- "слезы русалки".

В Малой Азии целый народ вел свою родословную от русалок и тюленей. В древней легенде морская нимфа превратилась в тюленя, чтобы избежать навязчивого внимания сына Зевса. Однако он был настойчив, и вскоре нимфа родила сына. Его назвали Фокус — «Тюлень». Потомки Фокуса — фокойцы — гордились своими происхождением от морской нимфы и украшали свои монеты изображением тюленя.
А жители валлийского порта Милфордская Гавань еще в конце XIX века верили в то, что русалки регулярно наведываются на городскую еженедельную ярмарку по подводной дороге, чтобы купить так необходимые им черепаховые гребни, и исчезают до следующего ярмарочного

                                       
Легенда о сирийской богине - русалке Деркето и ее дочери Семирамиде Вавилонской
       

Деркето, Дерекето, Анаргатис - древнейшая сирийская богиня.

               На Ближнем Востоке существуют места поклонения главному богу филистимлян и финикийцев Дагону и сирийской богине Деркето - Атаргатис (Атаргатида). Они представляли собой что-то наподобие русалки - голова, руки и нижняя половина туловища у них были человеческие, а ниже пояса находился рыбий хвост.

                  Деркето или Деркетия почиталась в Северной Сирии в качестве богини плодотворной влаги, Луны и рыболовства, отчасти у хананеев и финикиян, но особенно у филистимлян, где она считалась женской формой Дагона и, подобно ему, изображалась с нижней частью тела рыбы и, согласно "Метаморфозам" римского поэта Овидия (43 до н. э.- около 18 н. э.), с чешуей вместо кожи.

                "Первыми, от кого мир узнал о морском существе, похожем на маленькую женщину с рыбьим хвостом, были финикийцы, поклонявшиеся богине Деркето, или Атаргатис. Никто из древних финикийцев не решался выйти в море без разрешения Деркето; право на рыбную ловлю за немалые деньги выкупали у верховного жреца. На старинных финикийских монетах сохранилось изображение Деркето - это настоящая русалка. Римский историк Лукиан писал, что она - полуженщина с рыбьим хвостом вместо ног..."

                      Семирамида Вавилонская - дочь Деркето, женщина-оборотень.

                       Мифы о Деркето

                   Овидий говорил о том, что Деркетия оскорбила Афродиту и та внушила ей любовь к смертному. Она родила Семирамиду, от стыда бросилась в озеро и стала рыбой.

                  Ксетий и греческий писатель Лукиан (около 120-180 гг. н. э.) в трактате "О сирийской богине" также писали о ней как о матери Семирамиды; последний сообщал о ее изображении в виде рыбы в величественном храме в городе Гиераполе (совр. Мембидж в Сирии):

             «Это святилище основала Семирамида Вавилонская, от которой осталось много сооружений в Азии. Она построила его в честь своей матери Деркето. Видел изображение этой Деркето - странное зрелище, верхняя часть представляет собой женское туловище, тогда как нижняя, от бедер до ног, сделана в виде рыбьего хвоста… Жители Гиераполя считают рыб священными и никогда к ним не прикасаются».

                  Лукиан сопоставил Деркето с Матерью богов - фригийской богиней Кибелой.

Семирамида – Дочь Деркето

                Семирамида или Шамирам, Шаммурамат - в аккадской и древнеармянской мифологиях легендарная царица Ассирии, супруга легендарного царя Нина, убившая его хитростью и завладевшая властью. Историческим прообразом Семирамиды является ассирийская царица Шаммурамат (812-803 гг. до н.э.), известная фактически лишь тем, что правила единолично, что является чрезвычайно редким явлением в странах Древнего Востока.

                   В образ Шамирам-Семирамида вплелись также черты некоторых богинь, в частности - месопотамской богини любви Иштар (Истар).  Имя иидийской царевны Семирамиды обессмертил ее муж, вавилонский царь Навуходоносор. Чтобы любимая не тосковала о родной стороне, он построил среди знойных голых равнин Вавилона знаменитые «висячие сады Семирамиды» на каменных террасах, ставшие вторым чудом света.

                   Согласно "Географии" Страбона, Семирамиде приписывается основание Вавилона и строительство пирамид. Она же обладала даром оборотничества и могла превращаться в голубя.

Центр поклонения Деркето - Атаргатис

                   Важным центром поклонения Деркето, согласно Лукиану, был один из пяти крупнейших филистимлянских городов Аскалон (ныне Ашкелон, Израиль).

                      Изображения Деркето-Анаргатис и других амфибиевидных богинь, дошедшие до нашего времени

                       На некоторых дошедших до нашего времени сирийских монетах можно видеть изображение Деркето-Атаргатис - наполовину женщину, наполовину рыбу.

                      Судьба Храмов Дагона и Дерекето или что осталось от культа полулюдей-полурыб в наше время
                       К сожалению, в настоящее время от храмов Дагона и Деркето - Атаргатис в Ашдоде и Ашкелоне, ничего не осталось.

                     Дух атмосферы того далекого времени, когда древние филистимляне поклонялись своим рыбообразным богам, которые когда-то научили людей основам цивилизации, и от них напрямую зависело существование человечества, а потом, с подачи Дж. Мильтона и Г.Ф. Лавкрафта (а задолго до них - рьяными борцами за чистоту христианской веры) они превратились в темных демонов, исчадий Ада и были отнесены к слугам Сатаны или даже сопоставлены с Ним. Причем, совершенно несправедливо.
Как быстро люди забывают о своих благодетелях!

Когда любовь сильнее смерти
Легенды о феях

В давние времена фея любви дарила свой волшебный цветок всем влюбленным. Но люди небрежно относились к своей любви, и волшебный цветок увядал. Тогда рассердилась фея любви на людей и решила больше никому не дарить свой чудесный цветок.

В это время одна прекрасная принцесса влюбилась в храброго юношу.

- Милая фея, подари нам цветок любви, - попросила принцесса. - Мы будем хранить его всю жизнь.

- Люди не умеют хранить любовь. Они и недостойны моей награды, - отказалась фея.

- Тогда забирай мое сердце, фея! Все равно я умру без любви! - воскликнула принцесса.

Фея любви так и сделала. Она превратила сердце принцессы в волшебный цветок любви и посадила его на самом краю пропасти. Любой, кто попытался бы сорвать этот цветок, неминуемо упал бы вниз.

Люди любовались волшебным цветком, но подойти к нему боялись.

Узнал о цветке и храбрый юноша.

- Лучше погибнуть с любовью, чем прожить всю жизнь без нее! – воскликнул юноша и бросился к цветку.

Тонкий уступ подломился, и юноша камнем полетел вниз. Но к груди он прижимал цветок любви. Неожиданно невидимые крылья выросли за спиной юноши. Он мягко приземлился, держа в объятиях свою любовь – прекрасную принцессу.

С тех пор фея любви всегда сажает свой волшебный цветок на краю пропасти. И только отважные люди могут подойти и сорвать его.

Финский колдун Вяйнямейнен

Однажды, давным-давно, в начале начал, запряженные лошадью сани скользили по тропе, прорезавшей пустоши Финляндии, огибавшей сверкающие озера. Извилистая дорожка вела к темным сосновым лесам, где завывали волки. Вожжи крепко сжимал старец с густыми бровями и седой бородой. Это был колдун Вяйнямейнен, прозванный Непоколебимым.
Время от времени взгляд старика обращался к стене далеких лесов, возвышавшейся у северной границы пустоши. На бескрайнем просторе он заметил только один движущийся предмет — крошечную точку в бледном снежном сиянии. Проходили часы. Точка росла и обрела форму саней, запряженных скакуном, который несся словно по воле ветра.
Колдун натянул вожжи. Но незнакомые сани налетели на него, неотвратимые, как стрела в полете. С треском сани врезались в его повозку, полозья сцепились. Кони, стесненные спутанной упряжью, ржали и топтались на месте, пар поднимался от крупов животных. Мужчины старались сдержать коней. Вслед за этим наступило краткое молчание. Вяйнямейнен бесстрастно оглядел ездока и спросил название его клана. Прозвучавший ответ содержал оскорбление и вызов. Чернобородого юношу звали Йоукахайнен, и он, выехав из Лапландии, путешествовал по северным пустошам. Путник слышал о могуществе старого колдуна, знал, что тот оживлял предметы волшебными песнями, разговаривал с орлами и призывал водных духов. Песни старца заставляли цвести даже мрачную пустошь. Преисполненный высокомерия, Йоукахайнен прибыл сюда, чтобы заколдовать колдуна, спеть песню, которая навечно обратит старика в снег, и, тем самым, занять место главного мудреца Севера.
Старик все это выслушал и лишь затем заговорил.
— Расскажи мне, что ты знаешь, — попросил он.
Йоукахайнен принялся напевать вместе с ветром, сочиняя песню, которая могла бы доказать, что юноша обладает колдовским пониманием происходящего в мире. Однако все, о чем он пел, лежало на поверхности и не превышало познаний ребенка. Юноша рассказывал, что пламя существует возле очага, а дымовые трубы — на крышах, что люди пашут землю с помощью лошадей на юге и оленей на севере. Он пел о самом обыденном: о приемах рыбной ловли, об умениях фермеров и особенностях почвы.
— Расскажи о более глубоких сущностях, — предложил Вяйнямейнен.
Голос юноши набрал силу. Он пел об истоках. Он заявлял, что сам пахал море, подпирал небо, управлял луной, закидывал звезды на небеса и придавал светилам форму созвездий.
— Ты лжешь, — спокойно произнес Вяйнямейнен.
Обиженный Йоукахайнен бросил вызов колдуну, предложив драться на мечах. Старик отказался. Йоукахайнен отвечал угрозой:
— Если ты, старик, не померяешься со мной силой на мечах, я спою песню и ты обратишься в свинью, в хрюкающего, грязного, копающегося в земле и живущего в свинарнике кабана.
Теперь Вяйнямейнен разозлился. Он откинул голову и принялся петь. Мощные, пронзительные мелодии полились с небес, а земля содрогнулась. Задрожали горы, озера вышли из берегов, огромные камни рассыпались на части.
Это было только начало. Продолжая напевать, чародей повернулся к Йоукахайнену. Изогнутый шест, которым тот управлял санями, покрылся ветками, а великолепная повозка превратилась в кучу бревен, скатившихся в озеро. Разукрашенный хлыст юноши исчез, а вместо него появилась хрупкая болотная тростинка. Лошадь превратилась в скалу, нависшую над водопадом. Золотой меч Йоукахайнена взорвался вспышкой молнии, а его стрелы, выпустив крылья, взлетели в небо. Одежды юноши слетали одна за другой, падая в лужи либо взмывая к облакам, словно воздушные змеи. Обнаженный и замерзающий Йоукахайнен почувствовал, что погружается в болотистую землю.
Вяйнямейнен продолжал безжалостную песню, а ноги Йоукахайнена, тяжелые как камни, постепенно затягивали парня вглубь. Наконец, холодная земля сомкнулась вокруг плеч, и Йоукахайнен ощутил несильный, но леденящий рывок за ноги. Великий страх наполнил его душу, и он взмолился.
— Вечный мудрец, — вскричал Йоукахайнен, — отзови колдовские чары и пощади мою жизнь. Позволь мне заплатить выкуп.
В ту же секунду прекратились и песня и погружение в землю.
— А что ты можешь мне дать? — поинтересовался старец.
Йоукахайнен предложил великолепные арбалеты, но Вяйнямейнену это не требовалось. Мальчик предложил пару быстрых лодок и двух жеребцов, но и это у старика имелось в изобилии. Йоукахайнен упомянул о серебре, но у колдуна и его было в достатке. Лапландец предложил поля, принадлежавшие ему по праву рождения, но старика это не заинтересовало. Он вновь начал петь, и Йоукахайнен стал медленно погружаться вглубь.
Когда земля уже смыкалась возле его рта, он предложил колдуну свою юную сестру Аино.
Вяйнямейнен прекратил петь и призадумался. Стоящее предложение — ведь именно этого у него не было. Кроме того, прекрасная девушка, способная скрасить старческое одиночество, — это достойный выкуп за нанесенное оскорбление. Вяйнямейнен согласился. Он уселся и, улыбаясь, трижды что-то пропел. Эта песня вытащила Йоукахайнена из болота, вернула его вещи из луж и облаков, достала сани из озера, а лошадь — из скалы. Йоукахайнен вновь обрел жизнь, заплатив за это собственной сестрой.
На заре зарождения мира грубой молодежи, стремящейся к познанию колдовского искусства, настоятельно рекомендовалось проявлять осторожность при встрече с могущественными старцами. Никто не мог оспаривать власть древних колдунов. Это на себе испытал несчастный Йоукахайнен.

Однажды у бедного угольщика родился сын. В ночь, когда он родился, в их жалкую лачугу явились Парки и собрались вокруг колыбели. Первая предсказала мрачное будущее. Вторая пообещала, что зло будет исправлено, а третья была более точна: мальчик женится на дочери короля этой страны, которая также родилась в ту ночь.
По странному стечению обстоятельств король узнал об этих пророчествах. Заблудившись во время охоты, он забрёл в лачугу угольщика, а ночью проснулся от стонов рожавшей жены хозяина. Шёпот неземных существ лишил его покоя. Радость от известия о рождении дочери смешивалась с яростью при мысли о её будущем неравном браке.
Когда ранние лучи солнца прорезали небо, король услышал рыдания: жена угольщика умерла, и тот оплакивал потерю жены и матери его сына.
Король не упустил свой шанс. Лицемерно утешая отца, он предложил забрать мальчика и воспитать его. А потом ему дадут работу на кухне или на конюшне.
Угольщик согласился, больше он не мог ничего сделать для своего сына. Проводив короля до дороги, он передал ему корзину с младенцем, погладил ребёнка пальцем по щеке и в горе побрёл домой.
А король, не думая о беспомощном младенце, бросил его вместе с корзиной в бурный поток и поспешил в город, где радостно звонили колокола, приветствуя рождение его дочери.
Прошло двадцать лет, и дочь короля превратилась в красивую женщину. Пришло время королю искать ей мужа, и он собрался к соседнему королю, у которого были сыновья того же возраста. Было жарко, и вскоре король приказал остановиться и напоить коней из ручья, который вращал небольшую мельницу. Необычайно изящный молодой человек вышел предложить свою помощь, а мельник, вытерев руки о фартук, оторвался от работы в сильном беспокойстве.
Король поздравил его с таким красивым сыном, и мельник осмелился рассказать странную историю. Двадцать лет назад из мельничного ручья он вытащил корзину с ребёнком, это и был тот юноша. Мельник и его жена усыновили найдёныша, и тот принёс им много радости.
Это был ребёнок, которого король хотел уничтожить. Король улыбался и кивал, пока слушал рассказ, но в душе кипел гнев оттого, что его план убийства сорвался. Нужно было найти иной путь, чтобы уничтожить нежеланного зятя.
Притворившись, что он просит, когда мог бы приказать, он поручил сыну мельника доставить срочное послание королеве. Глаза юноши загорелись от восторга, что он проникнет во дворец. Может, ему даже удастся увидеть принцессу, знаменитую своей красотой. Но послание, которое получил юноша, содержало жестокий приказ королеве обезглавить его без суда и следствия.
Пробираясь в город, юноша повстречал женщину в белом, идущую в том же направлении. Гордый собой, он сообщил ей, куда идёт, и показал послание, запечатанное и адресованное королеве. Они пошли дальше, но вскоре его ноги налились тяжестью, а глаза стали закрываться, и наконец он не смог идти дальше и улёгся спать на траве.

А когда проснулся, женщины уже не было. Он поспешил вперёд, желая скорее доставить послание. Не описать словами то счастье, которое он испытал, когда королева прочла вслух это послание. Похоже, он снискал благосклонность короля, увидевшего в нём больше чем сына мельника. Его надлежало принять с почётом, нарядить в шелка и бархат, накормить и оказать почести: он объявлялся женихом королевской дочери.
Вернувшись, король увидел, что во дворце полным ходом идут приготовления к свадьбе. Как только жених и невеста увидели друг друга, так сразу влюбились, и король ловил на себе благодарные взгляды юноши, которого хотел погубить. А дочь нежно обняла его, уверяя, что не могла бы сделать лучшего выбора.
Король, к тому времени научившийся лицемерно улыбаться, пожелал вновь увидеть послание, которое привело к счастливому союзу, его следовало сохранить для потомства. Прочитав письмо, назначавшее свадьбу вместо убийства и написанное его почерком, он подробно расспросил юношу о путешествии. При упоминании о женщине в белом король понял, что он снова вступил в конфликт с магическими силами судьбы. Без сомнения, эта женщина была той же самой, что напророчила в день рождения мальчика его женитьбу на королевской дочери. И именно она подменила послание.
В отчаянии король искал иные пути избавиться от юноши. Позвал его к себе. Конечно, сказал он, ему безразлично, что у жениха нет ни состояния, ни благородного происхождения. Но не хочет ли юноша перед свадьбой доказать всем, что он столь же отважен, как и красив? Это будет поступок, достойный героя и будущего короля. Затем он предложил юноше найти и принести всего-навсего три волоска с головы короля-солнца.
Юноша, преисполненный благодарности, ослеплённый богатством, оглушённый любовью, был храбр, как двадцать мужчин. Его не волновало, что король-солнце был опасным полубогом, с темпераментом столь же горячим, как само светило.
Он отправился в долгое путешествие через высокие горы и бурные реки, пока не достиг большого чёрного озера. В белой лодке его ждал старик, чтобы переправить на другой берег. Когда юноша заговорил и поручении короля, лодочник попросил об услуге. Повелитель солнца всё знал и всё видел, и он можнт рассказать, как перевозчику освободиться от проклятия, по которому он должен вечно возить людей через озеро.
Поднявшись в горы, юноша прибыл к стенам города и спросил стражника у ворот, как пройти во дворец короля-солнца. Стражник показал путь и попросил узнать у короля-солнце, почему ручей, протекавший прежде по городу и омолаживавший всех купающихся, вдруг пересох?
Еще несколько дней пути, все время вверх, привели юношу к деревне. Он подошел к женщине, сидевшей под яблоней, и спросил дорогу ко дворцу короля-солнца. Женщина указала на отдаленную башню, стоящую на скале. Она рада, что он туда идет, у нее и соседей есть вопрос к этому королю. Почему это бесценное дерево, на котором раньше росли яблоки, исцелявшие больных, больше не плодоносит?
К вечеру юноша достиг дворца, где его сердечно встретила старая женщина. Он сказал ей, зачем ему золотые волоски, а также рассказал, что должен получить ответы на три вопроса. Женщина, которая была матерью короля-солнца, сказала, что сын скоро вернется. Каждый день он уходил в облике златовласого мальчика, а возвращался стариком. Она обещала юноше волоски и ответы, но ему следовало спрятаться в бочке с водой, чтобы король-солнце своим жаром не сжег его.
Король-солнце вернулся в облике старика, но весьма властного. Его мать суетилась вокруг, предлагая поесть, как все матери. Затем он положил голову на ее колени и погрузился в сон.
Когда она почувствовала, что его голова отяжелела, то незаметно выдернула волосок. Король-солнце вздрогнул и проснулся, спросив, что случилось. Мать рассказала ему о жителях деревни и их бесплодной яблоне. Что же мешает дереву приносить плоды? Король ответил, что корни дерева грызет змея, ее надо убить, и дерево вновь будет плодоносить. Затем он опять уснул.
Когда мать разбудила его, вырвав второй волосок, то заговорила о пересохшем ручье. Король сказал, что жители должны убить жабу, засевшую в ручье, и вода потечет снова.
Проснувшись еще раз от выдергивания третьего волоса, король услышал о лодочнике. Пусть, сказал он, тот передаст весла следующему пассажиру и прыгнет с лодки, как только достигнет берега. Тогда заклятие перейдет к новому перевозчику, а старик освободится.
На рассвете король-солнце ушел, а женщина дала юноше три длинных золотых волоса и передала ответы на вопросы. Он распрощался с ней, горячо поблагодарив.
Когда по его указанию жители деревни убили змею, дерево начало плодоносить. Горожане быстро расправились с жабой, перегородившей ручей. На черном озере юноша подождал, пока благополучно сойдет на берег, а затем рассказал перевозчику, как снять заклятие.
Когда юноша вернулся, невредимый и торжествующий, и принес золотые волоски, королю не удалось изобразить улыбку, но приветствие принцессы его вполне вознаградило. Когда суета улеглась, юноша принялся рассказывать свою историю. Король, погруженный в мрачные мысли, был поражен упоминанием о чудесных яблоках и омолаживающем ручье. Для мужчины средних лет это было важнее, чем золотые волоски, и ему захотелось всего этого попробовать.
В одиночку он достиг мрачного озера и попросил лодочника перевезти его. Белая лодка еще не достигла противоположного берега, а лодочник убедил короля взять весла. Затем с прыткостью, неожиданной для его возраста, он спрыгнул на берег.
И для короля теперь не было спасения. Он был приговорен править лодкой бесконечно — достаточно долго, чтобы осознать неумолимость судьбы. Сын угольщика женился на принцессе, как было ему предназначено судьбой.

Невеста вождя-призрака

В стародавние времена индейцы, живущие на туманном восточном побережье Северной Америки, по вечерам обычно сидели перед своими жилищами, изо всех сил напрягая слух и пытаясь уловить хотя бы какой-то звук из земли мертвых, что лежала по ту сторону воды, но была скрыта. Шаманы говорили, что было время, когда живые забирались и туда. Но постепенно граница между миром действительности и миром волшебным, миром живым и миром мертвых, закрылась. Сейчас лишь одно-единственное создание могло свободно перемещаться туда и обратно. Это была сова-сипуха, и когда люди видели ее, проносящуюся над головами, или слышали ее плач, так похожий на человеческий, они вздрагивали, думая о том месте, откуда она прилетела.
Одна легенда минувших дней рассказывала о последнем человеке, побывавшем в потустороннем мире. Это была молодая женщина, дочь Великого вождя. Дом, в котором она жила, был самым богатым в деревне. Могущественный тотем стоял перед ним, возвещая гостям о том, сколь много мифических животных насчитывает семья среди своих прародителей. Девушка была прекрасна, и много молодых людей хотели взять ее в жены. Но ее отец хотел, чтобы она оставалась с ним, а потому отказывал всем, какая бы высокая цена за невесту ни предлагалась.
Молодая девушка прятала свою печаль, но ее предполагаемые женихи не скрывали своего гнева. Все эти отказы вождя выглядели как признак высокомерия и презрения с его стороны. Люди говорили, что он будет наказан за свою гордыню.
Вскоре они получили этому прямое подтверждение. Однажды вождь отказал сыну шамана этого племени. Сам шаман был известен тем, что хорошо знал мир духов. За бесчестие семьи он задумал отомстить и искал средство достаточно могущественное, чтобы наказать вождя. Он отправился в лес, в пещеру — место тайных сил, где во мраке сверкали кристаллы кварца. Покачивая в ладони каменный осколок, он нараспев читал песнь до тех пор, пока не ощутил вибраций могущественных камней вокруг, и тогда он попросил духов взять дочь вождя в качестве невесты для себя.
Той ночью пение голосов, доносящихся с водной поверхности, выманило дочь вождя из дому. Смоляные факелы рассеивали темноту; к деревне направлялось множество каноэ. Она увидела, что это не что иное, как свадебная процессия, поскольку лодки были доверху наполнены дорогими подарками. И когда прекрасный молодой вождь сошел с первого каноэ и дотронулся до ее руки, она поняла, что может стать невестой. Она и не заметила шамана, стоящего неподалеку на берегу с бесстрастной улыбкой.

Пришелец приказал своим людям разгрузить лодку и внести подарки в дом. Выкуп, предлагаемый за невесту, далеко превосходил те, что прежде видели в деревне. Были внесены кипы одеял, сотканных из шерсти горных коз и крепких волокон красного кедра. Ящики с затейливой резьбой, изображавшей, как танцевали широко ухмыляющиеся мистические существа, за ними последовали резные каменные трубки, отполированные раковины моллюсков, маски, украшенные бисером и волосами, корзины из еловых корней, сплетенные так плотно, что могли удерживать воду. Далее следовал будущий жених, за которым внесли самые редкие сокровища — блестящие щиты из драгоценной меди далекого севера, каждый такой щит стоил много сотен одеял.
Девушка увидела, что на ее отца произвели глубокое впечатление щедрость юного вождя, как и его вежливые, обходительные манеры. Он был сражен. К ее молчаливой радости, он дал свое разрешение на свадьбу с пришельцем.
Вскоре все было готово к празднику, на котором жители деревни пели о прошлой славе и подвигах своих предков. После того как свадебные ритуалы были закончены, пришельцы и улыбающаяся невеста уселись в каноэ и исчезли в ночи.
Казалось, поездка заняла считанные минуты, и когда они прибыли на место, было еще темно. Несмотря на поздний час, в деревне юного вождя было полно людей. Невесту со всех сторон приветствовали смеющиеся, счастливые толпы. Муж привел ее к самому чудесному семейному жилищу, какое ей только приходилось видеть. Даже в темноте оно выглядело и больше и лучше отцовского, здесь могло бы разместиться на ночь больше дюжины семей. Ее охватило чувство гордости от того, что клан, в который она попала, был такой многочисленный и богатый, а от того, что ее муж такой сильный и пылкий, она чувствовала себя еще счастливее.
Свадебная ночь была длинной и страстной, но в конце концов она уснула, прижавшись к новобрачному, на мягких шкурах, служивших им постелью. Но что-то тревожило ее, какие-то призраки подступали из темноты ночи. Еще окончательно не проснувшись, находясь между сном и явью, она видела обрывки праздника, словно не хотела просыпаться.
Когда же она наконец открыла глаза, бледный свет пробивался сквозь щели бревен. Зловоние паленых волос и сгоревшей плоти наполняло семейный дом, а вокруг стояла странная пугающая тишина. Она повернулась, чтобы посмотреть на лежащего рядом человека. Дотронувшись до него, она замерла от ужаса. Ее пальцы наткнулись не на упругую кожу и твердые мышцы, а на что-то холодное и мокрое. Молодой человек, за которого она вышла замуж, исчез. На его месте лежал труп на последней стадии разложения. Она отдернула руку, неловко задев череп, который упал и уставился на нее пустыми глазницами.
Пробежав через дом, девушка стремглав выбежала наружу, в туманное утро. Берег был усеян бесчисленным множеством костей. Все счастливые люди, которых она видела предыдущей ночью, исчезли; сейчас она была единственной уцелевшей в этом склепе с костями. Рыдая, она подбежала к краю воды и вошла в неё.
Холодная вода залива успокоила её. Поняв, что её никто не преследует, она начала думать, как спастись, и вспомнила о каноэ, на котром приехала из дома. Она повернула назад к берегу и поспешила к месту стоянки. Там она увидела, что крепкие лодки, ещё ночью доставившие их сюда, к утру стали негодными. Прогнившие днища заливала вода, и они были покрыты морскими водорослями.
Однако она не впала в отчаяние, поскольку увидела дымок, поднимающийся над соседней бухточкой. Наконец-то хоть какой-то признак жизни! Она решительно бросилась туда, больше не обращая внимания, что ступать приходится по рассыпающимся грудам человеческих костей. Хозяйкой огня оказалась крепкого сложения старуха. Девушка побежала к ней, засыпая её на ходу вопросами.
Но когда незнакомка сказала, что её зовут Сова Сипуха, последние надежды девушки рухнули. Теперь она твёрдо знала то, о чём могла лишь догадываться: она находится в стране мёртвых, поскольку Сова Сипуха - иногда в облике птицы, иногда женщины - была духом.
Сова Сипуха рассказала девушке все о земле, жить на которой теперь девушка приговорена. Каждую ночь ее обитатели обретают плоть и ведут себя так, как вели, когда были живыми. Но с приходом зари они падают наземь там, где стояли, превращаясь в безжизненные трупы. Старуха стала уверять девушку, что та будет счастлива в своем новом доме, если научится спать днем и бодрствовать ночью, когда мягкая кожа и упругая плоть снова покроет кости ее товарищей.
Вскоре упали сумерки, а вместе с темнотой забормотали просыпающиеся мертвецы. Голоса их не были такими счастливыми, как предыдущей ночью, они стонали и плакали. Испугавшись, девушка прижалась к старухе, когда уродливые фигуры начали приближаться. У кого-то из них недоставало рук и ног, другие были с изуродованными телами.
Все обвиняли девушку, крича, что это она причина их уродств, это она по их костям бежала по берегу. Там, где череп под ее ногами откатывался в сторону, в лунном свете виднелось безголовое туловище. Там, где она наступила и сломала кости женской руки, ожившая покачивала искалеченной конечностью.
Сова Сипуха сказала им, что они сами виноваты в своих несчастьях, поскольку не удосужились объяснить новобрачной, как ей следует вести себя в ее новом доме. Что-то бормоча себе под нос, привидения стали расходиться. Молодая женщина вернулась к своему мужу. Он тоже был искалечен. Когда она утром отдернула руку, то нечаянно задела его шею.
Но время постепенно залечило раны, и девушка на свой лад научилась жить со своими странными хозяевами. Теперь она помнила о том, что нужно держать глаза закрытыми, пока не услышит голос мужа, и больше никогда не просыпалась рядом с мертвым. Благодаря осторожности и терпению она, как и предсказала мудрая Сова, даже сумела почувствовать себя почти счастливой в том странном мире.
Прошло какое-то время, и она поняла, что ждет ребенка. Но когда она родила здорового крепкого сына, всю деревню охватило уныние. Духи говорили, что ребенок живой и ему не место в их мире. Опечаленный муж-привидение сказал, что она и ее ребенок должны вернуться в отцовский дом.
На четвертый день после рождения мальчика деревенский шаман омыл его в водах залива, чтобы он был сильным и крепким. Под грохот барабанов он поднял мальчика к небу, вверяя тотемному животному племени, медведю. Потом запел священное магическое заклинание над полосками коры кедра и осторожно обернул ими младенца, положив его потом в прекрасную колыбель. Шаман велел матери не разворачивать младенца, пока не пройдет полных двенадцать дней в мире живых. Если она сделает это до времени, он станет, подобно отцу, привидением и должен будет вернуться жить в землю мертвых навсегда.

Когда каноэ были нагружены подарками для племени девушки, группа призраков еще раз пристала к берегу мира живых. Там с великой радостью приветствовали девушку ее отец и семья. Племена обменялись подарками, отважные воины запели вместе песни о доблести — праздник продолжался до глубокой ночи. Затем, в последний раз взглянув на жену и сына, муж со своими товарищами покинул деревню. Ночная тьма быстро поглотила их лодки.
Девушка стояла на берегу до тех пор, пока последние звуки пения не затихли, прежде чем рассказать своей семье, что ее муж и его люди — привидения. Старейшины племени кивали головами — такое уже случалось в их дни. Они посмотрели на младенца, которого она принесла с собой, отметив, что он очень похож на одного из их собственных детей. Молодая женщина объяснила, что он полностью станет человеком, как только истекут двенадцать дней, если не нарушить предостережения шамана.
Каждое утро она выходила собрать густой зеленый мох, чтобы выстелить им дно колыбели, оставляя свою мать присматривать за младенцем. Женщина проводила время, разглядывая лицо младенца. А младенец смотрел на нее с непостижимым выражением своими черными глазами.
C каждым днем любопытство бабушки росло. Пока наконец она была уже не в силах совладать с ним. На одиннадцатый день, когда молодая женщина вернулась домой, она застала свою мать, разворачивающей младенца. Останавливать ее уже было поздно — предначертанное свершилось. Под одеялом из пуха синиц и колибри лежали крошечные, выбеленные кости на слое мелкой пыли. Натолкнувшись на взгляд дочери, в глазах которой стояли боль и ужас, она, чувствуя свою вину, схватила колыбель с ее содержимым и вышвырнула ее из семейного дома.
Глядя на останки своего дитя, разбросанные по земле, молодая женщина поняла, что ей надо сделать. Ее малыш никогда не присоединится к миру живых, значит, они должны вернуться во владения ее мужа. Собрав маленькие косточки, она сложила их в колыбель так, чтобы они составляли тело ее ребенка. Он должен быть целым и невредимым, когда возродится в мире призраков. Потом она присела на корточки перед домом, пристально вглядываясь в водную даль, в то время, как все племя вокруг нее оплакивало потерю.
Призраки прибыли за нею в ту же ночь. Но на этот раз о их приближении возвещало не пение, а тупые удары о борта каноэ — холодный ритм, говорящий о смерти. Когда прибывшие достигли берега, люди почти не говорили и не было никаких подарков. Женщина успела лишь торопливо попрощаться с горюющими родителями, как каноэ выскользнуло в узкий пролив и растаяло во мраке ночи.
С того дня контакты между миром живых и миром мертвых прекратились. Некоторые старейшины утверждали, что это молодая женщина держит племена на расстоянии в отместку за глупость матери. Другие думали, что такова воля привидений, которые открыли людям больше своих тайн, чем хотели, позволив женщине вернуться. Как бы там ни было, их каноэ больше никогда не причаливали у деревни. Последующие годы тем не менее остроглазые воины в ясные ночи, при свете луны, могли разглядеть очертания одинокой лодки далеко посреди залива. Фигура в лодке сидела прямо и неподвижно, глядя в сторону деревни. Если ветер стихал, говорили охотники, сквозь лепет волн можно было расслышать тихий женский плач.

В незапамятные времена в бесплодной мексиканской долине находился великий город ацтеков — Теночтитлан. Им правил старый император, власть которого была абсолютной. Законы принимались и отменялись по его малейшей прихоти, и суровое наказание ожидало тех, кто высказывал недовольство.
Одно из самых суровых решений касалось его ближайших родственников. У него была дочь по имени Икстлачиуатл, для близких просто Икстла; какой молодой воин тайно не мечтал о ее черных как смоль волосах и загадочном взгляде темных глаз. И вдруг отец издает указ, запрещающий ей выходить замуж. Старик рассуждал просто. За время долгого правления он научился никому не доверять и не делиться ни с кем реальной властью. Власть, размышлял император, неизбежно перейдет к зятю, а он не был готов уступить ее даже ради счастья дочери.
Но среди воинов императора нашелся один, дерзнувший вызвать гнев хозяина, влюбившись в его дочь. Его имя было Попокатепетл, он был рыцарь-ягуар — так звали солдат личной охраны императора. Форма из шкуры дикого оцелота означала, что он занимал особое положение при дворе. Но когда бы ни появлялась Икстла во дворце, отец ни на шаг не отпускал её от себя. Попокатепетлу оставалось только мечтать о принцессе.
Это произошло однажды летом, когда неимоверная жара превратила красную землю долины в камень, и император занемог. Наступил момент, которого так долго ждали враги.
Подобно кондорам при виде добычи, они устремились с гор, охватив город с флангов, и подступили к стенам, жаждая крови. Готовые выполнять приказы, воины пришли к дворцу и стали ждать распоряжений императора.
Наконец старик появился перед воинами и предложил безрассудный план, согласно которому, чтобы победить, каждый воин должен проникнуться духом Тецкатлипока, древнего бога войны. Воина, который проявит себя самым доблестным в бою, ожидает награда: он получит руку Икстлы — прямой наследницы империи ацтеков. В рядах воинов нарастал шум изумленных голосов, затем площадь перед дворцом сразу превратилась в море толкающихся тел. Император пережил тяжелый кризис, прежде чем отменил свой указ — теперь Икстла была доступна и путь к ее сердцу для ее поклонников был четко обозначен. Воины возвращались бегом в свои дома, чтобы облачиться в боевые доспехи, издавая леденящие душу воинственные кличи, лихорадочно украшая себя колокольчиками, перьями, браслетами — атрибутами войны.
Только Попокатепетл, потрясенный, оставался там, где стоял, наблюдая, как Икстла ведет отца по длинному коридору в спальню. И уже из глубины коридора, почти поглощенная расстоянием и тенью, принцесса наконец обернулась и посмотрела на него. Ему показалось, что он увидел свет любви в ее глазах. Затем она исчезла. С бьющимся сердцем молодой воин вышел из дворца и направился к высокой стене с бойницами, окружавшей город. Бросая грозные взгляды сквозь прорези шлема, он приказал себе разить врага беспощаднее, чем когда-либо прежде, и, вынув из ножен сделанное из вулканического стекла гладкое как зеркало мачете, крупным шагом двинулся навстречу врагу.
О жестокости и подвигах, беззаветной храбрости того дня повествуют сказания ацтеков. Кровь лилась такими потоками, что просочилась через городские ворота и затопила рыночную площадь. По обычаю женщины с воплями обращались к небу, чтобы оно защитило их мужчин, они посыпали головы пеплом, и их слезы становились черными. А в святилище дворца Икстла молилась неистовее всех.
Постепенно шум битвы начал стихать, затем прекратился вовсе. Женщины поднялись с колен и замерли в ожидании. Наконец раздался стук в ворота, и небольшой отряд воинов-ацтеков вошел в город. Сам император, поддерживаемый дочерью, вышел поприветствовать их. «Чем закончилось сражение?» — спросил он. «Замечательная победа, — был ответ, — враг повержен». «Кому мы обязаны этим триумфом?» — настаивал император. «Попокатепетлу, ягуару-рыцарю, — хором отвечали воины. — Он постоянно был впереди всех, в самом пекле сражения, его мачете оставило кровавый след в рядах врагов, своим кличем он вдохновлял бойцов, призывая их сражаться еще доблестнее. Как печально, — добавили хитрые воины, — что этот благороднейший из людей встретил свой смертный час так ужасно — враги в последней попытке сломить ацтеков окружили Попокатепетла, набросились на него, как бродячие собаки на льва, и разорвали его тело на части».
В городе никто не знал, что воины говорили неправду. Попокатепетл был только ранен. В то время, когда они рассказывали о его гибели, силы возвращались к нему, он перевязал свои раны и как настоящий командир, заботящийся о своих воинах, дал им возможность немного отдохнуть перед тем, как возвратиться в город. Распространяя различные версии его гибели, претенденты на руку Икстлы надеялись, что девушка будет принадлежать кому-нибудь из них. Но их заговор провалился из-за горя, которое принцесса оказалась не в силах пережить. Девушка была в отчаянии.
Одни говорят, что дочь императора наложила на себя руки, другие, обладающие большей фантазией, утверждали, что она призвала всю свою волю, чтобы умереть, не видя смысла в дальнейшем пребывании в этом мире. Так или иначе, безжизненное тело Икстлы было обнаружено на пороге ее спальни.
Ранним утром следующего дня Попокатепетл во главе своего усталого войска вступил в город, приблизился к ступеням дворца и потребовал, чтобы принцессу объявили его невестой. Увидев отважного воина, император закрыл лицо руками и поручил женщинам сказать ему о смерти Икстлы, наступившей всего несколько часов назад.
Гнев Попокатепетла был ужасен. Обнажив свое поцарапанное, в зазубринах мачете, он выслеживал воинов, которые обманули его, выволакивал их из домов и убивал на месте. Затем, рассказывают, он обратился к толпе, которая следовала за ним от дома к дому, и приказал построить огромную погребальную пирамиду за городской стеной.
Каждый имеющий для этого достаточно сил, будь то мужчина или женщина, приступил к выполнению приказа, и вскоре монумент был закончен. Вершину памятника с отвесными белыми стенами венчал золотой гроб. Попокатепетл перенес тело своей возлюбленной на вершину пирамиды и положил его там. Затем он приказал людям, стоящим внизу, построить рядом другую пирамиду, выше этой, чтобы он мог стоять на ее вершине и вечно смотреть на свою погибшую невесту. Когда вторая пирамида была готова, Попокатепетл взял горящий сосновый факел и медленно начал подниматься по ступеням, ни разу не оглянувшись. Он так никогда и не возвратился; ни один ацтек не посмел подняться к нему. Но факел, зажженный им в честь любви к Икстле, ярко горел всегда. Потому что воин стал частью пирамиды, а пирамида стала частью земли. Вулкан, названный Попокатепетл — Дымящая Гора, вечно пылает рядом с покрытой снегом горой Икстлачиуатл.

Японская легенда
Дева Луны

Весна начиналась на морском берегу Суруга. Нежная зелень оживляла заросли бамбука. Розовое облако тихо опустилось с неба на ветви зацветавших вишен. Сосновые леса струили весенний аромат. Тихо было на берегу, только море рокотало. Чуть слышные звуки доносились издалека. Быть может, то была песнь шумящей воды, быть может - шум проснувшегося ветра, быть может - мелодия плывущих облаков.

Небывалая, нежная музыка то усиливалась, то затихала, и звуки походили на шум морского прибоя; медленно, незаметно все приближалась и приближалась музыка. Из-за вершины горы Фудзияма видно было снежно-белое облако, спускавшееся за землю.

Ближе и ближе доносилась музыка. И внезапно задушевный, чистый голос запел песню, которая вся дышала миром и спокойствием месячного сияния. Белое, перистое облако неслось к морскому берегу. Одно мгновение покоилось оно на взморье и затем растаяло... ?, ...У моря стояла юная девушка в сверкающем одеянии. В руках она держала сердцевидный инструмент, и в то время как пальцы ее касались струны, она пела небесную песнь. На ней было одеяние из перьев - белое без единой отметинки, как грудь дикого лебедя. Юная дева смотрела в далекое озеро. Затем она направилась к сосновому лесу, окаймлявшему морской берег. Птицы порхали вокруг нее. Они садились ей на плечи и прислонялись своими мягкими головками к ее щекам. Она нежно гладила их, и птички, осчастливленные, отлетали от нее. Юная дева повесила свое одеяние на ветви сосны и пошла окунуться в море.

Был полдень; один рыбак присел под сосной обедать. Внезапно заметил он ослепительно белое одеяние.

- Быть может, это дар богов! - сказал рыбак Гай-Руко, подходя к нему.

А платье было такое душистое, такое нежное, что он боялся и дотронуться до него, - но, в конце концов, все же его снял. Перья на нем были удивительно сотканы, и нежные, изогнутые крылья украшали его на плечах.

«Снесу-ка я его домой, - подумал рыбак, - и счастье посетит нас».

Но в это время юная дева вернулась с моря. Рыбак не слышал шума ее шагов, пока она не стала перед ним.

И внезапно раздался ее нежный голос: - Одеяние принадлежит мне! Отдай его мне, прошу тебя!

Рыбак стоял молча, как громом пораженный, потому никогда еще не видел он такого грациозного создания. Она казалась не от мира сего. И сказал он:

- Как твое имя, дивно прекрасная дева? И откуда ты? Тогда она отвечала:
- Ах, я одна из юных дев, которые прислуживают луне. Я являюсь с мирным известием к океану. И я шепнула ему на ухо об отливе и теперь должна снова вернуться на небо.

Но Гай-Руко возразил:

- Я хотел бы посмотреть, как ты танцуешь, прежде чем ты улетишь отсюда!
Дева Луна отвечала:
- Отдай мне одеяние из перьев, и я протанцую небесный танец! Рыбак стал было противиться:
- Танцуй, - говорил он, - тогда я тебе отдам одеяние. Вся сверкающая, юная дева гневно воскликнула:

- Злые духи унесут тебя в свое царство, если ты будешь сомневаться в словах богини! Без моего одеяния я не могу танцевать. Каждое перышко на нем - это подарок небесной птички. Их любовь, их вера носят меня по воздуху.

И когда она произнесла эти слова, рыбак застыдился и сказал:
- Я поступил против совести, прости меня!.. - и подал ей одеяние, и Дева Луны облеклась в него.

И поднялась она от земли, тронула струны и запела. Чисты и невыразимо прекрасны были звуки ее пения. То была ее прощальная песня с землею и морем. Когда она кончила ее, то заиграла веселую, с трелями, песенку и стала танцевать. Мгновениями она слегка касалась поверхности быстро пенящегося моря, затем своею маленькой ножкой - вершины сосны вышиной до поднебесья. А затем проносилась мимо рыбака и улыбалась, когда трава шуршала под ее ногами; она летала по воздуху вокруг деревьев, между бамбуковой зарослью, и под ветвями цветущей вишни. И музыка не умолкала, и, не переставая, танцевала дева, а Гай-Руко любовался ею, полный удивления и восхищения, потому что ему казалось, что это грезится дивно-прекрасный сон...

Но внезапно веселая музыка смолкла. И танец прекратился. И тогда запела девушка о месячном свете и о тишине вечера. И в то же время она кружила по воздуху, сначала - медленно, потом все быстрее и быстрее, и поплыла она прочь оттуда над лесами к далеким горам.

Музыка еще звучала в ушах рыбака, а дева уносилась все дальше и дальше. Гай-Руко глядел ей вслед, пока еще можно было различить ее снежно-белую фигуру. Но ветер все еще доносил легкие звуки песни, пока они - один за другим - не затихли вовсе.

А рыбак снова был один, один с плеском моря и благоуханием сосен.

Ирландцы рассказывают очень печальную легенду о мужчине, прожившем счастливую жизнь с супругой и маленькой дочерью в местечке Малин Мор, на западном побережье острова. Однажды утром мужчина по привычке отправился нарезать торфа в болоте на холмах, возвышавшихся над бухтой Донегал. Как обычно, в полдень жена отправила к нему дочь с деревянным горшочком дымящегося бульона, чтобы подкрепить силы супруга.
Когда отец увидел, что к нему осторожно приближается девочка, крепко удерживая маленькими ручками горшок, чтобы не пролился горячий бульон, он отложил нож для резки торфа и направился с улыбкой навстречу ребенку. Вместе они нашли сухое место, где присели, любуясь морем. Прошло несколько минут дружелюбного молчания, пока отец ел свой завтрак. Вскоре появилось судно, на всех парах рассекавшее зеленые воды бухты.
— О, куда идет этот корабль? — вскричала девочка.
Отец на миг прищурился и отвечал:
— Полагаю, что в Киллибегс.
После паузы дочь, бросив хитрый взгляд в сторону, тихонечко произнесла:
— Я могу помешать этому кораблю добраться до цели, если захочу.
Однако фермер в ответ лишь рассмеялся и раскурил трубку.
Пока он курил, девочка взяла горшок и вымыла в небольшой луже. Вымыв горшок, она лениво подтолкнула его к краю лужи. Спустя какое-то время она вновь обратилась к отцу:
— А теперь посмотри на корабль и увидишь, что я сделала.
Крестьянин поднял голову. Корабль, вместо того чтобы направляться по проходу, который соединялся с устьем реки, подымавшейся к Киллибегсу, быстро двигался к зазубренным скалам прямо под ними.
— Когда судно еще немного приблизится к скалам, — сказала девочка, — я переверну этот горшок и он утонет. То же самое случится с этим симпатичным корабликом в море.
Одной рукой она раскачала горшок. Судно сильно накренилось, хотя и шло по ветру. После этого девочка улыбнулась отцу таинственной улыбкой.
Крестьянин был добропорядочным человеком и сразу произнес:
— Оставь его в покое, дочка.
Девочка пожала плечами, вновь загадочно улыбнулась и осторожно вынула горшок из лужи, обтерев его фартуком. Корабль с белоснежными парусами медленно изменил курс и направился вдоль берега к проходу в устье реки.
— Где ты этому научилась? — наконец произнес отец.
— О, этому ремеслу меня обучила мама, — отвечала дочь. — Я выучила это, сидя у нее на коленях.
Подняв горшок, девочка задумчиво отправилась к дому, ни разу не оглянувшись.
Вот так добропорядочный человек потерял и счастье, и дом. Жена, которую он любил и которой доверял, и крошка дочь, которую хранил как зеницу ока, прислуживали злу, а сам он оказался беспомощным, одураченным сторонним наблюдателем в собственном доме. Будучи тактичным, он больше ничего не сказал ни жене, ни дочери. В ту же ночь, окончив работу, он собрал вещи и, прихватив немного еды, навсегда покинул свой дом.